— Карема! Карема?
К вящей досаде Тахомы никто не отозвался. А это означало, что мать все-таки поступила по-своему. И это раздражало. Раздражала ее мягкость, желание угодить всем и каждому, неумение рискнуть. Вот и сейчас она ушла из деревни, ушла унижаться перед этими чужаками. Тахома в который раз с удивлением подумала о том, что эта женщина была когда-то трокмэ и учила ее ходить в Кунуат.
Подгоняемая невеселыми мыслями, Тахома подбросила в очаг немного сушеной травы. Не пакарети, "пака-арети" — внутреннего взора, а обычной травяной смеси для того чтобы лучше сосредоточиться. Тем более, что сегодняшний день не обещал никаких особых трудностей. Тахома ждала только Юсури и ее дочь, и здоровье последней медленно, но верно шло на поправку.
Тахома закуталась в делпу и принялась ожидать. Юсури опаздывала, но Тахому это ничуть не удивляло. Если бы ей предложили придумать описание к ее имени, это было бы "неторопливая". Слегка полноватая и рассеянная Юсури могла не только опоздать, но и перепутать назначенный ей день. Тахома привыкла. Привыкла к ней, как и к доброй сотне остальных своих подопечных. Подопечных, которые приходили к ней за советом, для того, чтобы скрепить брак или ввести ребенка во взрослый мир, для облегчения своей душевной боли или телесного недуга, приходили, чтобы показать родившегося ребенка и скрепить его узами с оката и чтобы проводить в последний путь тех, кто уже безвозвратно ушел в Кунуат…
Внутренний взор трокмэ проникал во все сферы бытия любого каматари.
Тахома вспомнила, как на заре ее вхождения в Кунуат Карема объявила ей, что по слову трокмэ сердце каматари может перестать биться. Тахома никогда не проверяла, так ли это, но соблазн, — соблазн был велик. Она точно знала, что мать ни разу не воспользовалась этой властью. Более того, настань такая необходимость, Карема бесконечно металась бы в раздумьях, теряя драгоценное время.
Вот и сейчас, когда Тахома была абсолютно уверена в своей правоте, Карема снова смалодушничала. Этот мужчина, Рон, был нужен ей, Тахоме. Остальное не имело значения. В конце концов, мудрые предки сами привели его сюда. А значит обещание, столь опрометчиво вырванное из нее матерью, уже не имело никакого значения. Все-таки она была трокмэ, а значит могла пойти чуть дальше, выйти за рамки, стряхнуть их, как случайно пойманную на ветку паутину.
Но он не доверял ей. Абсолютно. Инстинктивно. Тахома не могла себе представить, какими уловками, обещаниями и посулами можно было бы оставить его здесь. К тому же, он был влюблен. Тахома чувствовала это. Рэй, невзрачная, малорослая дурочка, — вот кто владел его мыслями. Какая несправедливость! Нет, глупо было бы считать, что можно задержать его здесь надолго.
С другой стороны, это вовсе не значило, что ей не удастся получить желаемого. Просто нужно быть скромнее в желаниях, вот и все. Являясь трокмэ, Тахома давно уже взращивала в себе эту привычку. Не отвлекаться и сосредоточиться на главном. Да. Тахома глубоко вдохнула травяной дым и вальяжно откинулась назад, обдумывая детали своего плана.
***
Карема первая вошла в сени и приглашающим жестом поманила Рэй за собой. Сумрак жилища, особенно бросающийся в глаза после ярких отблесков солнца на снегу, заставил ее притормозить. Рэй закопалась с курткой, замерзшими пальцами стягивая ее с себя, и с изумлением отметила, что свободных мест на крючках для одежды нет. Там висели несколько тулупов — трокмэ явно принимала гостей.
А Карема уже суетилась на кухне, подбрасывая в печь дрова, смешивая ароматные травы для чая и о чем-то болтая с косматым мужчиной, что сидел в уголочке.
Увидев незнакомку, он коротким кивком поприветствовал ее и тут же отвернулся. Рэй, под одобрительным взглядом Каремы перестала мяться на пороге и, присев к столу, принялась исподтишка разглядывать каматари. Он был высок — это бросалось в глаза, несмотря на то что мужчина сидел. Поджарый, смуглый, темноволосый, с небольшой горбинкой на переносице — явным признаком когда-то сломанного носа. Специфические мозоли на руках говорили о том, что он часто держит в руках нож. "Занимается шкурами," — предположила Рэй.
Его неестественно прямая спина и напряженное лицо по первости смутили Рэй. Однако, привыкнув к сумраку помещения, она разглядела на его руке замызганную повязку, пропитавшуюся кровью. По всей видимости, он испытывал боль и пытался не показать этого присутствующим женщинам. Карема, тактично ничего не замечая, повела разговор о здоровье его матери, последних новостях из лагеря охотников и обильных снегопадах, что заметают следы и добавляют охотникам трудностей при выслеживании добычи.
Шелест занавесок, наподобие бамбуковых, заставил всех повернуться. Ветки, бусины и разноцветные перья взметнулись, пропуская сквозь себя молодую женщину со спящим ребенком на руках.
— Ох, Карема, все плохо! — выдохнула она.
— Юсури! — каматари тут же шагнула ей навстречу, раскрывая объятия. Охотник, бросив беглый взгляд на девушку, напротив, опустил глаза в пол.
— Сколько? — просто спросила Карема.
— Пол… Пол лунных цикла… — тихо ответила девушка, — так мало…
— Предкам виднее, кого забирать себе, — Карема погладила Юсури по голове и что-то прошептала ей на ухо. Та медленно кивнула и, аккуратно высвободившись из объятий, покинула кухню.
Рэй с изумлением наблюдала за происходящим, ощущая себя бестактным, пришедшим не ко времени гостем. Занавески снова зашуршали, и в проеме возникла хмурая, строгая Тахома.
Она холодно кивнула матери, а затем и Рэй и остановила пристальный взгляд на притулившимся в уголке мужчине. Тот тут же неуклюже вскочил и почтительно поклонился:
— Трокмэ…
Тахома в ответ подарила ему усталую улыбку и поманила за собой. Охотник моментально расцвел, распрямился и твердым шагом отправился за своей богиней.
***
Карема грустно покачала головой.
— Вот ведь как…
— Та девочка больна, да? — осторожно спросила Рэй.
— Да, да… Бедняжка Юсури, сама еще ребенок…
— Это Тахома определила, что она больна?
— Да.
— И Тахома думает, что девочка… умрет?
— Боюсь, что так.
— А чем она больна? — не унималась Рэй.
— Чем больна? — удивилась Карема, — Я… я не знаю.
— Ну как же так? Ведь к каждой болезни есть свое лекарство, свои симптомы… э… признаки. Почему мать девочки не отвезет ее в город на обследование?
— Не будет от этого толка, — уверено и, как показалось Рэй, осуждающе сказала Карема. — Если бы дело было в простой простуде, Юсури не пришла бы сюда.
— Но ведь врачи могут помочь…
— Нет не могут, — отрезала Карема. — Не могут, — чуть мягче произнесла она, глядя на замешательство Рэй.
— Все мы понемногу лечим. Любая женщина умеет справиться с болезнью, так ведь? Такова наша природа — помогать, защищать, ухаживать. Но трокмэ видит не просто признаки болезни, но и ее исход или исходы. Возможности. Я сама учила дочь, поверь, она умелая и сильная трокмэ. И уж если Тахома говорит, мы, каматари, слушаем. Так было, и так будет.
— Я тебя смутила? — Карема вопросительно наклонила голову. — Ты думаешь, мы не правы?
— Мне сложно поверить в… э… подобное, — осторожно сказала Рэй. — Я бы уж точно стучалась во все двери, если бы близкому мне человеку угрожала опасность. Тем более ребенку.
— Значит для тебя врачи словно трокмэ, только и всего, — мягко улыбнулась Карема. — Ведь это только вопрос веры.
Рэй не нашлась, что ответить. По большому счету каматари сейчас произнесла мудрые, верные слова, оспорить которые было бы очень глупо, но внутреннее несогласие с ее позицией оставалось в Рэй, хотя как-либо внятно сформулировать его она вряд ли сумела.
Умудренная жизнью Карема отметила, что ее гостья все же не согласна с ней, но, уважая мнение хозяйки, спорить не рвется.
— Вода закипела, позволь, я угощу тебя. Такого чая ты, ручаюсь, не пробовала. Все травы собраны на горных вершинах, там, где их на протяжении всей жизни ласкает солнце. Вот, попробуй, — Карема протянула Рэй чашку, ловко меняя тему разговора.— Ох, в сенях забыла миску с клюквой, — всплеснула она руками, — сейчас принесу.
— Давай схожу, я ближе к выходу, — предложила Рэй и тут же встала, зная, что Карема ни за что не даст утруждаться гостю.
— Хорошо… — растерялась Карема. — Она слева от двери на чурбачке стоит.
Рэй встала и направилась в сени. Она все-таки не смогла удержаться — бросила осторожный взгляд сквозь приоткрытую занавесь. Внутри комнаты Тахомы царил полумрак. Охотник, закусив губу, сидел на шкурах, а трокмэ всего лишь промывала ему рану водой. Откровенно говоря, Рэй была разочарована увиденным.
Плошка с клюквой нашлась очень быстро. Крупные ароматные ягоды вперемешку с какими-то мелкими орешками были пересыпаны сахаром. Взяв искомое, Рэй снова скосилась в сторону трокмэ.
В этот раз картина оказалась куда интереснее. Тахома и охотник сидели рядышком, склонившись голова к голове, с расслабленными, отрешенными лицами. Пальцы их рук были переплетены. Впотьмах Рэй даже показалось, что они связаны то ли веревкой, то ли ленточкой. Рэй на мгновение застыла на пороге комнаты, а потом тряхнула головой и продолжила свой путь, опасаясь, как бы Карема не заподозрила ее в бестактном любопытстве.
***
Проводив явно повеселевшего охотника, Тахома, устало плюхнулась на свободное у стола место. Мать молча подвинула ей чашку с чаем и тарелочку со сладостями. Тахома, непривычно тихая, благодарно кивнула и принялась рассеяно выбирать из клюквы орешки. Карема и Рэй переглянулись.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала Рэй.
Карема чуть заметно кивнула и улыбнулась ей в ответ. Тахома же неожиданно встрепенулась.
— А, ты все еще здесь. Я рада, что ты пришла. Между нами произошло… недоразумение, и мне бы не хотелось оставлять все как есть.
— Да, — медленно проговорила Рэй, — недоразумение. Мы с мужем тоже так решили.
Тахома в ответ отсалютовала ей ложкой, как бы признавая поражение.
— Узнала ли ты что-нибудь новое о нас? — спросила Тахома. — Ведь ты стремишься именно к этому.
— Пожалуй, да.
— И что же ты узнала?
— Например, что работа трокмэ не так легка и приятна, как может показаться, — Рэй постаралась убедить себя, что манера общения Тахомы ей не нравится просто как данность, безотносительно ее поползновения в сторону Рона. — Наверное, не каждый день приходится объявлять матери ребенка, что он скоро умрет.
Рэй заметила, как Карема дернулась от этих слов, но ничего не смогла с собой поделать.
— Юсури сама виновата! — жестко сказала Тахома. — Я велела ей принести дар предкам, но она ослушалась меня.
— Ты сама знаешь, не каждому это по силам — решиться на такое, — вклинилась Карема.
— Она должна была сделать это! — повысила голос трокмэ.
— Тахома!
— Да, должна. Но теперь поздно — время упущено. В том, что должно случиться, только ее вина!
— Ты не вправе винить ее, — твердо сказала Карема, снова покосившись на Рэй.
Тахома равнодушно передернула плечами.
— Как видишь, мы с матерью не всегда приходим к одному и тому же мнению.
Карема поджала губы и ничего не ответила. Тахома с раздражением подумала о том, что после ухода чужачки ее снова ждет нудная отповедь.
— А что такое дар предкам? — Рэй бросила пробный камень. — В чем он заключается?
Тахома на мгновение нахмурила брови, но, будто бы передумав, ответила:
— Дар предкам — это добровольная жертва. Поступок или обещание…
— То есть он нематериальный? — перебила Рэй. — Извини, — тут же осеклась она под тяжелым взглядом трокмэ.
— Настолько же нематериальный, как твоя рука или нога, — хохотнула та.
— То есть иногда жертвой может быть и…часть тела? — ужаснулась Рэй.
— Разные бывают случаи, — уклончиво ответила Тахома, из чего Рэй сделала вывод, что ответ на ее вопрос "да".
— Ты наверное думаешь: "Как это ужасно!" — догадалась трокмэ, — но это не так. Если ты хочешь понять нас, действительно хочешь, тебе нужно пожить нашей жизнью, иначе никак, — в этот момент Тахома очень напомнила Рэй Карему. — Через два дня у нас будет праздник полной луны, приходи, коли хочешь.
Сказав так, Тахома отодвинула от себя плошку и чашку.
— Карема, я устала. Не тревожь меня, хорошо?
Уходя, она еще раз кивнула Рэй, и та машинально отзеркалила жест.
***
